Леонид Штекель: моя позиция

Источник Об авторе

Меня неоднократно обвиняют в том, что я ненавижу украинский язык культуру, и только этим объясняется моя непрерывная борьба против насильственной украинизации. Я хочу четко разъяснить свою позицию.

Я человек русской культуры. Это значит, что я мыслю образами и мифами, опирающимися именно на традиции русской культуры. Я еврей, но и образы еврейской культуры и истории пришли ко мне не на идиш, и не на иврите, а на русском языке. Это связано с тем, что иврит был вообще запрещен в СССР, а идиш в Одессе был убит: уничтожены еврейские школы, техникум, театр. Это значит, что сотни тысяч носителей этого языка были стерта с лица земли в годы оккупации. Но и Советская власть постаралась, когда после войны была начата тотальная кампания уничтожения идиш. В том числе и носителей культуры на идиш. В годы перестройки я пытался выучить идиш, но очень трудно учить язык в отсутствие языковой среды. Судьба этого языка трагична, но это отдельный разговор. Возможно, идиш можно было бы выучить в Брайтоне, но уж никак не в Одессе, некогда культурной столице идиш в Российской империи.

Язык это гораздо большее, чем просто средство общения. Язык – это образы, которые рождаются из цитат и сюжетов прочитанных книг, фильмов, спектаклей. Для того, чтобы не просто говорить, а думать на языке, надо на нем очень много читать, но и это помогает не всегда. Я свободно читаю на украинском языке, но я не смогу оценить ни стилистики, ни красоты текста или поэзии. Я могу понять сюжет, но то очарование, которое рождают хорошие книги, фильмы, спектакли, у меня вряд ли когда-нибудь будут на другом языке, чем русском. Это данность, которую необходимо принимать.

Встречаются люди, которые могут легко в зрелом возрасте выучить новый язык и воспринимать его, как родной. Но это талант, который есть далеко не у всех. Язык является одним из важнейших элементов человеческого сознания, это не просто «вторая сигнальная система», это наше «я».

Но с начала своей политической деятельности в 1988 году я стоял на позициях необходимости распада СССР и создания независимой Украины. И уже в 90-е годы я решил принять посильное участие в восстановлении роли украинского языка в обществе. Тем более, что я занимался издательским бизнесом. Я попробовал издавать книги на украинском языке, но это оказался провальный проект – спрос на книги был ниже минимального предела. Тогда у меня родилась идея выпустить электронную библиотеку украинской литературы для школьников. Я считал, что если выходят электронные библиотеки русской литературы, то почему бы не выйти электронным библиотекам украинской литературы. Я потратил чудовищные по моим меркам средства на сканирование и вычитку всей той литературы, которая входила в 90-е годы в школьную программу.

Я подготовил к изданию эту библиотеку, и тотчас появилась в широкой продаже ее пиратская копия. Копию продавали по всей стране тысячами экземпляров. Я к этому никакого отношения не имел, но…

Я допустил две юридические ошибки. Во-первых, я слишком несерьезно отнесся к вопросу авторского права, впрочем, это обычная ситуация в издательском бизнесе в 90-е годы, а, во-вторых, что гораздо важнее, я издавал не только книги, но и оппозиционное СМИ. Серия моих статей о произволе работников ОБХСС (они тогда уже иначе назывались, но роли это не играет) на Книжке – «наезды», поборы и т.д. имела «успех». И «уполномоченный ОБХСС», о котором я писал, обеспечил мне уголовное дело.

Меня невозможно было наказать, но дело никто не хотел закрывать. Я получил головную боль лет на десять. Конечно, украинская литература и культура здесь ни при чем. И все-таки, первую библиотеку украинской литературы в Украине создал я. Но кроме материалов дела от «поклонников из ОБХСС», других хвалебных материалов о себе по этому поводу не читал.

Второе мое участие в истории украинской культуры связано с попыткой выпустить серию передач об «Розстріляне Відродження». Ситуация с этой темой в украинской культуре сама по себе очень не простая. Меня с ней познакомил Георгий Лазеба. Термин этот, как и первый сборник литераторов, появился не в Украине, а в Польше.

Тут я хочу отдельно остановиться на одном важнейшем вопросе. Надо сказать, что украинская культура до сего дня не прошла через очищение от сталинизма и коммунизма. Для советской русской культуры этот процесс начался в годы "оттепели" и продолжился во время Перестройки, а затем в 90-е годы. Сейчас он в России очень сильно свернут, но желающие могут отыскать на книжных полках очень много материалов об осмыслении коммунизма, большевизма, сталинизма, о роли культуры и политики, о личности писателей, о их выборе. Это очень болезненный процесс, потому что приходится подвергать сомнению и критике самые сложные моменты и истории, и судеб писателей. Но без этого невозможно идти вперед.

Я не специалист по украинской культуре, но у меня есть очень сильное ощущение, что в украинской культуре этого до сих пор не произошло. И я очень хорошо почувствовал все эти подводные камни, когда стал искать спонсоров на серию передач о расстрелянных или сломленных украинских писателях 20-х годов.

Три выпущенные мною с Георгием Лазебой передачи есть в You-Tube, желающие могут их посмотреть, они небольшие, в среднем по три минуты. Так вот, за четыре месяца поисков мы не нашли НИ ОДНОГО спонсора.

После этого я утверждаю: НИКТО НЕ ХОЧЕТ РЕАЛЬНО ВОЗРОЖДАТЬ УКРАИНСКУЮ КУЛЬТУРУ!

Все эти слова о роли украинского языка не имеют ни к культуре, ни к самому возрождению языка никакого отношения. Во всем мире те, кто хотят возродить язык и культуру, в первую очередь, становится культуртрегерами – теми, кто развивают саму культуру. Все остальное – потом!

И теперь несколько слов о самом законе. Я его, действительно, не читал в последней редакции. А зачем? В чем идеология закона: все граждане Украины ОБЯЗАНЫ пользоваться украинским языком в любой ситуации, кроме разговора дома. Это абсолютно СОВЕТСКАЯ формулировка. Например, в СССР не было прямого запрета языка идиш. В отличие от иврита, который был прямо запрещен, на идиш можно было говорить дома, даже 12 раз в год выходил журнал на идиш, в котором не было НИ ОДНОЙ свободной мысли. Потому что те, кто свободно мысли на идиш, уже были уничтожены. Но запрета не было.

За годы независимости я сталкивался с единичными случаями попыток стимулировать изучение украинского языка. Это прежде всего первые годы работы телеканала «1+1», с блестящими переводами хороших фильмов. Это работа ряда украинских издательств, которые очень хорошо переводят иностранных авторов. Это замечательно, но для страны, которая декларирует возрастание роли украинского языка – это просто ничтожно. Реально – никаких премий издателям, авторам. Роль правительства в этой ситуации – нулевая. Если бы правительство запустило серию проектов в поддержку украинской культуры, я бы только поддержал это. Но этого не происходит.

Происходит другое. Главная задача – растоптать конкурента – русский язык и культуру. Для этого придумали абсолютно бредовый лозунг о «языке врага». Русская культура для идеологов «Русского мира» является таким же врагом, как и сама Украина. Есть русская имперская культура, есть русская диссидентская культура, если русская зарубежная культура, есть, наконец, русское бескультурье. И многое, многое другое. В этом океане русской культуры так называемый «Русский мир» даже не Саргассово море, а всего лишь небольшое гнилое болото, как в песне «Рабфака»:

«Иван на болоте целует жаб
как всегда, упоротый в хлам…».

И образ врага появился вовсе не потому, что «Русский мир» воюет с Украиной, а потому, что создатели новой Украины живут по-прежнему в советских рамках: во-первых, мы старый мир до основания разрушим, во-вторых, не можешь объяснить – убей, в-третьих, тот, кто имеет свое мнение – враг! Или, если повторить за одним знаменитым гроссмейстером три основных лозунга большевизма, которые сейчас в Украине в большом почете среди поклонников «мовного» закона: кто не с нами, тот против нас, если враг не сдается – он должен быть уничтожен, не знаю как, но цели мы достигнем.

Логика «мовного» закона типична для всего того, что превращает Украину в заповедник бюрократов и уничтожает в стране свободу слова, свободу бизнеса и прочее, прочее, прочее. Например, что магазины ОБЯЗАНЫ торговать на украинском языке, что СМИ ОБЯЗАНЫ содержать украинскую версию сайта и т.д. Это замечательно, если магазин может торговать не только на русском, но и на украинском. Но почему он ОБЯЗАН? Сегодня вы обязываете магазин торговать на украинском, а завтра скажете, чем и когда ему торговать. А потом будете говорить, кто будет торговать. Поразительная, типично советская убежденность, что власть может творить все, что хочет. Хочу – так и будет!

Аналогичная история с сайтами. Например, а кто будет платить редакциям за дополнительную работу? А если у редакции нет средств?

Эту песню можно продолжить.

Убогие советские функционеры просто с упоением могут читать этот закон. Кстати, ни в одной стране мира такого произвола нет. Так что, какие бы там не были внесены изменения, основной логики этого закона они не изменят.

Когда еще в РСФСР в 1918 году появился термин «лишенцы», то многие интеллектуалы в те годы считали, что это правильно, «надо двигать вперед» представителей «эксплуатируемых классов». То, что это общественное унижение людей закончилось трагедией 30-х - не случайность, а закономерность. Когда появляются «лишенцы», рано или поздно, к ним причислят всех, у кого хоть по одному вопросу будет свое мнение. Логика «мовного» закона неизбежно уничтожит в Украине не только русскую культуру, но и украинскую. Нельзя безнаказанно унижать чужую культуру. Вот нельзя и все!

Далі є.